НЕЛЕТНАЯ ПОГОДА[i][i]
(попытка сборника)
***
Какие выси небосвода
В твоей дыре, в твоей норе?
В тот век нелетная погода
Стояла долго на дворе.
Мы разбирали сны на крохи
И не проведали вины
У нас опять – конец эпохи,
Средина мира и войны.
Не время крыльям или нервам,
В такую пору всех невзгод!
Ах, это время перемены,
Пора залетных непогод.
Пора понять – не так уж плохи,
Года, где все наоборот,
У нас опять – конец эпохи
И вот уже который год.
Кораблик уходил с причала
Туда, за горы и леса,
И наша сказочка скончалась,
Но ей придется воскресать.
Ну что – придурки, дети, лохи, -
Айда – по коням за края!
У нас опять – конец эпохи,
Ну что, которая – моя?
Где ждет за высью небосвода,
За серой лжой земных утрат,
Моя нелетная погода,
Моя прощальная пора.
Смешны – и окрики и вздохи
Над горизонтом – снова снег.
У нас опять – конец эпохи.
И вот уже который век…
А сказки не надо…
…То
ли сказка, то ли быль -
…А нам так хотелось поверить, что это вернется,
Но эта эпоха читалась с последнего тома.
Последнее лето горело – расплавленным солнцем,
И верить хотелось, что будет еще по-другому.
Но сказки не надо. Не надо – по вольному следу
Я завтра уйду, позабыв попросить разрешенья.
Я здесь никогда не была, и нигде меня нету.
Ищи ветра в поле! – в законах твоих прегрешений.
…А нам так хотелось поверить: иначе – возможно,
Вином расплатиться с виной и судьбу урезонить.
Но время застыло весами над "верно" и
"ложно",
И стрелы дорог застревают опять – в горизонте.
А сказки не надо. Не надо – и, пыльной дорогой
Опять оступившись, припомнить, что дальше – лишь вечность.
Игралось всерьез. Потому и горелось неплохо.
Но дело не в том – я совсем не просила беречь вас.
…А нам так хотелось поверить,
что дальше – не поздно,
Но вечное лето растаяло – каждой минутой.
А там, впереди… - это слишком похоже на звезды…
Ты мне улыбнись на прощанье, но шляпу прочь, сударь!
А сказки не надо. На надо, мне было не мало,
Ночных перекрестков твоих и пустых подворотен.
Нигде меня нет. Никуда, никуда я пропала.
Никто не догонит меня, и ничто не воротит.
Ты сам выбрал краски законам потрепанных истин,
Так что же ты плакал, что быть бы могло и иначе?
…Последнее лето рассыпалось в алые листья,
Я вряд ли воскресну, а ты – меня вряд ли оплачешь.
Но сказки не надо. Не надо ни слова, ни вздоха.
Пусть помнят ладони холодный ожог снегопада.
Последней страницей меня закрывает эпоха.
…А сказки не надо, не надо, не надо, не надо…
Чужая сказка
На обреченном пути тебе не будет помех:
Уснули псы, и их не будут спускать.
А снег кружится опять, и тихо падает вверх –
Настало время ничего не менять.
Как улыбнуться, когда твои сжигают мосты,
В тот час, где лето обернулось зимой?
Не возвращайся назад, твои вокзалы пусты,
Все поезда сегодня едут Домой.
И, обернувшись назад, ты посмотрел в пустоту,
Ты лгал, герой: фальшивый крест – твоя цель.
…Любая сказка – моя, но я придумал не ту.
Ей не хватает только точки в конце.
А по сожженным мостам не поднимается дым –
Твоим надеждам не хватило огня.
Беги за счастьем и знай, что воротишься седым
И в этом доме не отыщешь меня.
По нам стреляют с небес – что толку драпать в кусты?
Пусть побежденные хотя б матерят.
Не возвращайся назад: твои составы пусты.
Не все потеряно, что можно терять.
И не вернуться назад, не разрешить маяту.
Вины вам будет, и, видать – до хрена.
…Любая сказка – моя, но я придумал не ту:
Моя Дорога остается одна.
Чужие звезды светлы, когда пусты города
Последней рифмой остаются вдали.
Война кончается в срок, но этот срок – никогда,
И тает снег, взлететь не смея с земли.
Не возвращайся назад, твои заставы пусты,
Ужель последним словом – блин, вашу мать! –
Но, обернувшись назад, ты оступись с высоты,
И улыбнись, себя не смея узнать…
Опять – к чужому костру, опять – к чужому кресту,
У края крайностей – опять толкотня.
…Любая сказка – моя, но я придумал не ту.
…А оказалось – и она про меня!
Возвращение
Здравствуй, каменный город закрытых дверей!
Ядовитый твой снег, точно адская смесь,
Ветер спит на цепи у слепых фонарей,
Рельсы мчатся на запад… А небо – не здесь.
Бесконечный итог переменам всех мест –
Возвращаться назад, закрывая глаза,
А дорога моя, на все вехи окрест,
Спит, свернувшись клубком, точно хочет сказать:
"Не спеши, мой дружок: пришибут
потолком!"
То ли бог на порог, то ли черт на плечо.
А за дверью моей спит, свернувшись клубком
То ли пес, то ли черт, то ли что-то еще.
То ли злые ветра засыпают вдали
На чужую печаль воротясь невзначай,
А дорога моя – заплутала в пыли
Ночью скажет: "Проснись!", утром скажет:
"Прощай!"
Помни: жизнь быстротечна, дорога долга,
Не плевал бы в колодец – пришлось самому.
Параллельно пути – уходили века
Кое-как, кой-куда, а куда – не пойму!
По полям прямиком, да кому здесь легко?
Век, сплошным извиненьем: "Жалею, не здесь!"
А дорога моя покатилась клубком
В неразгаданный край, где ни рельс, ни небес.
Здравствуй, каменный город закрытых дверей,
Отражение неба в застывшей воде,
Ветер спит на цепи у слепых фонарей,
Рельсы мчатся на запад… А небо – нигде!
Обернись, усмехнувшись: «Тебе повезло!»
Перемена времен исключает меня.
А дорога моя -
завязалась узлом
То ль на память, а то ль на петлю – не понять…
***
И больше не верить – ни снам, ни молитвам,
Ищи меня, ветер, в краю позабытом.
Стучали часы, отмеряя минуты,
Ушла моя сказка в холодное утро,
Речною водой промелькнув по страницам,
Не помнить, не верить, не быть и не сниться.
Ни мира, ни смерти, ни ветра под крышей,
Ищи меня, ветер, ищи – не отыщешь:
По серым камням, по забытым могилам –
Земля холодна: не была она – милой,
На алые угли, в соборную площадь,
Ушла моя сказка, ушла – не воротишь.
От игр беспредметных, от детищ бесплодных,
Тоской беспросветной, водою холодной,
Немного подальше чем ложь о бессмертье,
Ушла моя сказка… Ищи меня, ветер…
Вальс старого парка.
В старом парке поколений –
век минувший, новый век,
А на стертые ступени в сотый раз ложится снег,
Не потоптанный прохожим –
этим веком – по рублю.
Вы – не любите? Так что же? Я Вас тоже не люблю.
То ли «сдайся» то ли «сжалься»…
Снег – ни роз тебе, ни уст…
Не кружитесь в этом вальсе,
сударь, я за Вас – боюсь!
Из блаженного ль бессмертья или адского огня,
Из какого лихолетья снизошли Вы до меня?
И – снежинки или тени в этой тесной пустоте?
Снег ложится на ступени. Все не то, и все не те:
Нерасхожи, непохожи, не из рамок бытия…
Вы – не любите? Так что же?
Тень здесь Вы, и тень здесь я.
Наши руки, прикоснувшись, разлетаются опять.
А когда-то, обернувшись, не посмеете узнать.
И безгрешно-неподсуден, и безвинно-неверна…
И вообще мы все забудем
в миг, когда придет Весна.
Пылью – быль. Где наши были? –
Там, где был минувший век.
Как бы Вы меня любили!..
Но опять ложится снег…
Ни объятьем, ни распятьем
не хочу Вас – в мире карт…
Вы – уходите? Прощайте. Завтра наступает март.
***
Век отшумел над чужим новогодьем –
Горем по горло и счастьем на крохи.
Что – хороводить, и что – колобродить,
Встав у конца и начала эпохи?
Что с нами было и будет ли хуже,
Где нам воздали, а где поддадут нам?
Мы позабылись? Не можно. Неужто,
Мы потерялись… Но, где-то под утро,
Что – воскресает и помнит и просит
Вечным мотивом, извечным надрывом,
Радуйся, княже, прошли через осень,
Радуйся, княже, похоже, мы живы!
Кто тебя вспомнит, и чем тебя тронет? -
Правда не станет, а память проснулась.
Поберегись – это небо в ладонях,
Поберегись – это сказка
вернулась!
Между "не нужно" и между "не надо",
Вновь возвращаясь из лживых сказаний,
Сказка прошла по ступеням парадных,
С тысячелетьем тебя, наказанье!
Что собирали – почти по осколкам?
Был – полубогом и был – полувором
Радуйся, княже, ночь будет недолгой,
Радуйся, княже, весна уже скоро!
Что с нами было, и что с нами будет?
Не отыскать виноватых и правых,
Пыльною лентою брошенных судеб:
Небо на крыше, а звезды – в канавах,
Дальше – по всем недосказанным срокам,
По кое-как переписанным строчкам
Серою ленточкой наша дорога
Может – котенок играет с клубочком?
Ты не пугайся: никто не заплатит
Ложью времен и морозом по коже.
Радуйся, княже, весна на подхвате!
Радуйся, княже, мы живы – быть может.
Про А и Б.
(Странническая вредная)
Ну,
кто угодно…
…Дороге (не той дороге, по которой идут из пункта
А в пункт Б в
математической задачке, а дороге-архетипу)
нет конца, но
равно ей нет и начала…
из
"Магии рун"
Он шел от пункта А до пункта Б,
И ворковали голуби на крыше,
А А и Б сидели на трубе,
А небо, как известно, было выше,
Чем путь от пункта А до пункта Б.
Он шел от пункта А до пункта Б –
Не близкое, не дальнее соседство,
Он к цели шел, и говорил себе,
Что, дескать, цель оправдывает средства.
А А и Б – сидели на трубе.
Про путь от пункта А до пункта Б
Он мне твердил как праведный и старший,
А я, по непутевости в судьбе,
Ему сказал: «Простите, но мне дальше,
Чем путь от пункта А до пункта Б».
Бродяжья, непутевая, судьба –
Я не жалел о том, что с ним расстался,
Но, как известно, рухнула труба,
А кто остался? Ну, он и остался
Идти от пункта Б до пункта А
Он шел от пункта А до пункта Б…
Ведущих к цели – где же урезонить?
А я, по непутевости в судьбе,
Себе поставил веху – в горизонте,
И двигал к ней, плевав на А и Б.
***
Единственной вверенной смелостью –
верить и быть,
Любому – свое и любому "мы
были не с теми",
О нет, не покаяться в мир
приходило – любить
Забытое богом мое непутевое племя.
Мы шли по земле, не проведав вины
и войны,
Всегда танцевали по грани – от ада
до рая,
И
адским и святым огнем все равно прощены:
И в том, и в другом мы горели сто
лет, не сгорая.
Мы – дети и бога и черта,
владельцы дорог,
Те блудные души – с любовью
скитаться по свету…
Мой друг, позабудь про условности
грязных сапог:
Все чистые духом – любимцы
зеркальных паркетов.
Мы шли по земле, отметая ветрами
грехи,
На всех нотах лгали – не лгали
последним гореньем.
Прав был лишь огонь, пожирающий
наши стихи:
Ты вспомни себя, а мы – слишком
юны для забвенья.
Единственной вверенной смелостью –
верить и быть,
Мы шли, презирая мелодию траурных
маршей,
Но небо разбилось в осколки, забыв
нас простить,
И нам оставалось слепое, пустое:
"А дальше?"
А дальше – холодное небо, бурьян
да былье,
И были неправы творцы всех твоих
эпитафий
Про стрелы дорог, пробивающих
сердце твое…
Конечно, куда поэтичней простого
"в канаве".
Ах, вечное синее небо, святая
стезя,
Дорога Дорог, о которой – ни
словом, ни слухом…
Да, будь поэтичен, мой братец,
иначе нельзя,
Ведь где ж нас простят эти чистые
нищие духом?
И солнце, катясь за закат,
вспоминает зенит,
До нового дня, для которого –
новое солнце.
Да нет, не покаяться в мир я
пришла, извини!
Пред кем чисты будем, мы знаем, но
– там разберемся!
Чиста не была. И права не была.
Но, смеясь,
Брела к горизонту дорог на
потерянном свете.
И верила в небо, в слова и в
дорожную грязь…
А вы – извините меня, чья-то
светлая леди!
***
Сделав последний шаг – обернись с порога,
В этой стране опять чудеса под вечер.
Невелика беда – полюбить дорогу,
Если сегодня крылья забыли плечи.
Что, мой бродяга гранями мирозданья,
Вольно ж вовеки путать – былье да с былью?
Сказки земные ветер замел слезами,
Сказки земные ветер развеял пылью.
Так оставляй жилища чужим знакомым
И уходи в подарок дырам и норам.
Невелика беда - добрести до дому,
Да велика беда угадать – который.
Зла ли игра, если ближе на шаг к финалу?
Не объяснишь – останется неувязка.
Вечный бродяга вкось по чужим вокзалам
Путаницей судьбы – и какая сказка?
Нет и не надо. Их не было, ну и что же?
В небо смотри, если звезды твои погаснут.
Невелика беда - полюбить прохожих
Там, где разлукой бурь нас вязало насмерть.
Так отдавай – неизбежно, безумно, слепо,
Право по правде в попрание суесловью.
Вязи неспетых строк рассыпаться пеплом.
Ну, извини, здесь такое зовут любовью.
Ветер как ветер, а только сживет со свету,
А как хотелось, боже, любить и верить!
Только в последней сказке подсказки нету,
Там лишь обрыв дорог над раскрытой дверью.
Не разобрать, где верила, где играла,
Строчку по строчке – по ветру, и прав был ветер.
Это игра, только ближе на шаг к финалу,
Боже, зачем ты верил, что ты – бессмертен?
Так, отдавая звезды чужому слому,
Небо мое в ладонях, и грохнуть мигом!
Невелика беда добрести до Дому
И замереть от предчувствий беды – великой.
Ах, обернись! Будут сотни шагов с порога!
Ах, обернись! Но в такое играют слепо.
…Не велика беда - полюбить дорогу,
Если сегодня крылья забыли – небо…
***
Не верить? Я это знала,
Что я никуда не скроюсь.
Пусть даже тоска вокзала
С ладони отпустит поезд
Куда? В перегоны? В сроки?
Да в ветер, что слезы студит –
На самообман дороги:
Ведь там ничего не будет.
Лишь дом – что меня не знает,
Лишь век – что меня не примет.
И снова слова растают
В тоске, в сигаретном дыме,
В отчаянье без начала
И в штопке осколков судеб.
Не верить? Я это знала,
Что там ничего не будет.
Сужденная мне от века
Нелепая битва – с сердцем,
Мой самообман побега –
Не сбыться. Не отвертеться
От любящих – только матом –
И любящих мылить шею,
От росписи снов по датам,
А дальше – еще страшнее…
И боли бывает мало,
И завтра бывает поздно…
Не верить? Я это знала,
Что выдумала ведь – звезды,
И слишком легко играла
В тоску поминальных маршей…
Но самообман, что знала
О том, что бывает - дальше.
А будет – исходом битвы –
Не сном, не рекой, не тенью –
Коротким тире – гранитным –
Конец. Пустота. Забвенье.
Ты слишком легко играла…
С планеты – да хлопнув дверью?
Не верить? Я это знала.
…Поэтому и не верю!
Песенка неудавшегося Крысолова
Что ты приготовил, век мой? Нам невелика награда.
Извечно цена ответу – окраина да ограда.
Но ныне – иная смета, а раз не влезаешь в график –
Картонный чехол на флейту, и, знаешь, - катись-ка на фиг!
Фатально незапрещенной тефлоновой сковородкой –
Мой век – вполне просвещенный, мой век – вполне благородный
И вдаль пропадала вчуже тоска по твоим вокзалам…
Да ладно, бывало хуже, и даже подлей – бывало.
Дружочек, сгнили отмазки, подряд развенчались страхи.
Нам всем не хватило сказки с финалом у грязной плахи, -
Вдоль века брели чужими и с веком играли в прятки…
Что делали в мире? – Жили. А впрочем – и то навряд ли.
Жгли жизни, а жизни тухли – из лейки полив печали,
Потом – курили на кухне, творили миры за чаем,
Мол, каждой твари по паре, мол, каждую крышу сдвину,
Сражались в собачьей сваре и сносно швырялись в спину
Не камнем – всего лишь грязью, не больно, но очень точно…
Чем дальше – тем непролазней, чем дальше – тем худосочней,
А дальше – уже тоскливо, по правилам декораций:
Полжизни утром за пиво, но лучше б – не просыпаться!
Мы столько к себе приврали – самим не упомнить сразу,
И вешали, как медали, себе – кто трассу, кто расу,
Кто где-то первое место, кто – поезд, прошедший мимо,
Кто сказки, кто переезды – и все выходили в примы.
В извечном конце эпохи – что спор меж рожей и кожей?
Мы, в общем, были неплохи, мы были вполне похожи,
Хоть каждый обвыделялся, а все-таки был таким же…
И кто был умней, тот сдался, кому повезло – тот выжил,
А прочим остался – ветер, развеянный в целом мире,
Смешная игра со Смертью в отдельно взятой квартире, -
Ну что же, тоже поступок – поверить вчерашней лаже! –
Порой умирали – глупо… Как умно-то – не подскажешь?
Ах, наше вечное детство – седьмая луна в стакане –
Нелепое диссиденство – по фиге в каждом кармане,
Встречание по одеже да стрелки на полшестого…
Виват, Бургомистр! – похоже вы здесь победили снова.
И век принимал все фиги, и век отметал все взгляды…
Про нас не напишут книги, забудут – так нам и надо!
Подтоплены грязной Летой, забытые в одночасье…
А флейта? Причем тут флейта? – Я не Крысолов.
К несчастью…
***
Возьми свою флейту, братец, и вслед за ветром – лети в рассвет,
До новой встречи, иного места – запомнил дату?
Вас много по свету, словно дорог и песен, летящих за солнцем
вслед,
Но не моя вина, что здесь любые рельсы летят к закату.
А ты, уставший, и ты, отставший от поединка с своей судьбой,
К чему – напрасно, ведь споришь с веком, не с небесами…
И, не заметив ни слез, ни смеха, мне бы позвать и тебя с собой,
Но не ответ, а вопрос, и на костер не берут, а остальное все –
сами.
В далеке обид, где земля горит,
Над чужими красками – башнями,
Путаться ветрам в золотой пыли,
Ласковой, веселой, ненашенской.
У какой беды в поводу иду?
Ни забыть-избыть, ни заклясть-назвать.
Я прекрасно знаю, куда иду,
Потому и не стану звать…
Неси на свой крест на помойку: такому веку оно не в цвет,
Не бойся – легок, поскольку довеку был картоном.
И бесконечность градаций грязи – все наши игрища в Тьму и Свет,
А настоящее бьет – по голове побольней, и, в общем, нам не
знакомо..
Мы наигрались и с тьмой и с светом, мы с самим богом вступали в
спор –
Картонный задник, и представленья давали ходко.
Но прав, наверное, бывал сказавший, что слишком дорог для нас
костер,
Причем тут пули – куда дешевле тоска да водка…
У последних бед подойдет предел
Над моей всевышнею придурью.
Не спроси меня, как ты это пел,
Я ведь все равно это выдумал
И опять – взахлеб ворожить беду,
Забывать ценой, покрывать виной,
Я прекрасно знаю, куда я иду…
А потому – не ходи за мной!
В мой час растраченного накала – не обернуться, и не спастись,
Какой тут город, какое слово, какое небо?
О, не прельщайся мною, сей малый, ведь сзади пусто, а впереди
Такая темень, что может – вечность, а может – небыль.
Возьми свою флейту, братец! Но в опостылевший счет времен,
Вписаться снова – забытой искрой в подсчете судеб.
До новой встречи, иного неба, иного слова, иных времен,
И новой веры, что эта встреча когда-то – будет…
***
…Долог
мой путь и далек мой дом,
Да
горек мой мед…
Кто не верит в бога –
тот не станет
плакать
Летов
Равенства, главенства, с понтом все почести, сказочки, сплетни,
банальности, -
Выбора не было, выбило небылью, проседью кануло в просини,
В трепе на кухне за чаем о всяческих разных вторичных
реальностях.
Что остается нам, с чем расстаемся мы, толку ли – требовать осени?
Не было того края, зря я тебе сказала.
Долог ли путь, не знаю – с лестницы до вокзала,
В холод постылых комнат, в шалость мою и жалость.
Я ни хрена не помню, как оно называлось?
Кто-то расплатится, кто-то расплачется, прочие, кажется, выжили,
Накриво вышили ветром над крышами память свою не бездонную.
Накриво-набело что-то поправила, вышло, что вся была лишняя,
Из медных монеток не выплавить золота, сыпь ты их даже и
тоннами.
Мы заигрались в прятки в грустной такой картинке,
Горек ли мед? Навряд ли – там, за углом, на рынке.
Мне не оставив следа, мне не оставив взгляда,
Сдохла моя легенда, значит – так мне и надо!
По небу, по полю, по боку, по фигу – брошенным шляется прошлое,
Выбрано, взвешено, послано к лешему – ну и на чем все основано?
Трепом на кухне за чаем – бесплатно, безбольно, безвинно,
беспошлинно,
Вроде бы все обошлось по-хорошему…
Господи, что ж
так херово мне?
Краю твоей печали – что начинать сначала?
Как вы меня назвали?.. Ладно, я не читала.
Меряна моя мера – поровну остальному,
Но что мне с тобою делать,
"просто
тоска по Дому"?
Когда я вернусь…
Друзьям
Пусть мы не решаемся нить
передергивать вспять,
Пора и бродяге домой, и беде на
порог.
Ах, сладкое слово «свобода», да что с
него взять?
Чужая земля рассыпается пеплом
дорог.
Простите, уж так повелось в нашем мире
людьми,
Кто гостем рожден, осужден за
стремление сметь.
Мы в детстве не знали об этом, но были
ль детьми?
Мы часто старели, еще не успев
повзрослеть.
Устав проходить по векам и ходить по
рукам,
Я, всех богов зная, не знаю, какому
молюсь:
"Дай сил рассмеяться в лицо
равнодушным словам
Нелепой надеждой:
Когда я вернусь…"
Ах, как равнодушно мы шли сквозь
скрещенья сердец,
Игрою словес обольщая земные умы,
Туда, где сплетенью дорог наступает
конец,
Которого нет. Кто в него верил меньше,
чем мы?
И все рассыпалось в осколки
бессмысленных фраз,
И мы, как всегда, потерялись в гульбе
и молве.
А что значит "счастье"
однажды решили за нас
Те, кто никогда не ходил по горящей
тропе.
Расчислив по графикам логику света и
тьмы,
Рассыпали главное – в пепел, в
дорожную грусть,
И мы, им случайно поверив, забыли, кто
мы,
Но вера осталась:
Когда я вернусь…
Но все это было. Пусть мы окрестили
игрой
И снег сладковатый, и тяжесть руки на
плечо.
На память мы, точно на паперть,
приходим порой –
За медной монеткой, осколком чего-то
еще,
Но все рассыпается серым, холодным
дождем,
Поставив нас снова в
рассчетливо-правильный ряд,
И даже во снах не посмеем
мы вспомнить
про дом –
Мы слова боимся: нас им слишком часто
клеймят.
И сладкое имя рассыплется горькой травой,
Чужая земля – обязательным пеплом на вкус.
Но я обещаю: умыться водою живой,
Когда это будет…
Когда я вернусь…
"Твои огневые пути – непролазная грязь", -
Расскажут другие, а нам был единый закон
На всех: расставаться – смеясь, разбиваться - смеясь,
Так пламя смеется, когда угасает огонь.
Прости, мое пламя!.. О, как здесь любили меня
Вселенским законом: бродягам не место в тепле!
А может быть, хватит?! – Пусть искры былого огня
Рассыплются пеплом в им трижды немилой земле.
Мы все мосты загодя жгли и темно впереди,
Когда же в твоих разрешениях я разрешусь?
И я повторяю, себе и не веря почти:
Когда я вернусь…
Но когда я вернусь?…
Охота времени
Ах, как легко серебром отзвенели те дни,
Мы так устали себя поминать поименно!
Время, мой ловчий седой, время, повремени!
Кто нас за наши извраты поставит лицом
Перед утратой, которой никто не осмыслит?
Что ж я безумный ребенок, играю с ловцом,
Не замечая, что тот подпускает на выстрел?
Просто, как огненный танец на грани стекла,
Как божий гнев, а быть может, и божия милость,
Щерится время холодным оскалом ствола…
Зеркало треснет, кто скажет, что в нем отразилось?
Может быть, просто ладоней твоих серебро,
Может быть, страшная тайна родившихся где-то?
Нам не везло – а быть может, ужасно везло,
На откровение нищенств пред мздою за Лету.
Да, плюс на минус,
навряд ли получится плюс,
Ну же, ребят, чью там святость позволите стибрить?
Ну же, купай! Я, как дети, со страха – смеюсь,
В этой охоте, хоть знаю: из Леты не выплыть.
Кто б подсказал, как столетья осмелились петь?
Вольноотпущенник Смертью на новые марши,
Сердце откажет, но раньше – попробуй взлететь! –
Даже пусть ты и уверен, что раньше – откажет.
Ах, как легко серебром отзвенели те дни!
Но как всегда расставание грянет внезапно…
Время, мой ловчий седой, время, повремени!
Кто нас простит за
оставшихся где-то там, в Завтра?
Охота времени - 2
То ли в сон, то ль в намек, то ль прямо, а выходит – опять не
то:
Впереди нас – грязь да поляна, за спиной – непонятно, кто,
У последнего поворота все пути повели во тьму…
Это время зовет охотой
на людей, подвластных ему.
Но нам ныне платить по счету, нам срываться в последний бой.
Это время зовет охотой, это люди зовут игрой,
Это вымыслы на безмыслье посреди снов сухой травы…
Но, когда раздается выстрел,
ты, покамест, еще в живых!
Виноваты ль мы были сами в этом праведном ноябре,
Что играли, не зная
правил, и терялись в чужой игре,
Или в том, что были не с теми, все считая, что просто так,
Что играли, а наше время отпускало с цепи собак?
Только ветер сосну приклонит и тихонько произнесет:
"Это время немногих тронет, но немногих оно спасет,
Став кому-то последним смыслом бега с болью - земных, былых…
Но, когда раздается выстрел,
ты, покамест, еще в живых!"
Мы играли почти веками – в обезумевший бой часов.
Вовсе не были мы волками, кое-как бы сошли за псов,
Мой извечный попутчик-случай, почему ты меня не спас?
Времена выбирают лучших, так за что же сегодня нас?
Над холодною круговертью поскользнулся – но удержись,
Только эту игру со Смертью мы за что-то назвали
"жизнь".
Кто-то сзади свой бег убыстрит
- и спасен для своей молвы…
Но, когда раздается выстрел,
ты, покамест, еще в живых.
А кому-то все так, как было – поутру да в своем кругу,
Просто время давно решило, кто останется на снегу.
Завтра утром проснется кто-то у хозяйского пирога,
Но покамест идет охота, и мы – волки еще пока.
И давно пропеты все темы, и разбита твоя скрижаль,
Если нас выбирает время, это время мне просто жаль.
Слышишь, в ветра последнем свисте, до того, как порвутся швы:
"Знай, когда раздается выстрел,
И пока раздается
выстрел,
И за то,
что раздастся выстрел
Ты, покамест, еще в живых!"
***
Что, покамест не умер? – Жива. – Захлебнись синевой,
Рваным ритмом колесного стука – по небу в канавах –
Мой нелепый апрель охраняет меня, как конвой,
От извечного неба, что ждет – где шаг влево – шаг вправо.
А пока – за серой сталью,
Только небо, только птицы,
А пока – за этой далью
Перегон Ветров не снится,
Только перестук колесный:
Подожди, еще не поздно…
А пока еще не поздно,
А пока – не Вечный Пост нам,
Что там было, что там будет?
Тыщи правил понарушив,
Зажигать чужие звезды,
Подбирать чужие души,
Заплетать чужие судьбы…
Что, покамест не продан? – Жива, и пока – не берут,
А пока небеса подчищают расстрельные списки,
Мой нелепый апрель подбирает мне странный маршрут,
Где до цели опять далеко, а до осени близко.
Будь собой! - тебе
простится,
Из последнего вагона
Брось монетку – возвратиться,
Откупиться от Харона.
Подожди, не досказала,
Нас пока еще так мало!
Нас еще пока так мало…
Узелки судьба вязала
То ли крепко, то ли хлипко.
То ль больнее, то ли глуше,
Бродит Осень по вокзалам
Собирать чужие души,
Как порожние бутылки
И опять – отпустил поклон стороне всех сторон
По стреле рельс к востоку – извечной дороге за солнцем
Мой нелепый апрель, безнадежный последний патрон,
Оставляемый сменщику – осень сама разберется.
За игру ли? – За неволю! –
Чем с меня попросишь, ветер?
На черта мне эту долю –
Сборщик душ, игрец со Смертью?
Подожди, еще не вечер,
Но от этого – не легче.
Подожди, еще не вечер,
Подожди, еще не вечность,
У какого бы там края
Разгадать, кто из нас спятил?
На последней, не конечной,
Встретит Осень в старом платье,
Что, жива? Жива ль – не знаю…
Только право, а толку мне в том, что покамест-то – не?..
С рельсов нету – ни влево, ни вправо, есть – только с откоса.
Мой нелепый апрель процарапает дырку в стене
И увидит, что снова за ней только небо – и осень.
А пока – путей скрещенья,
Перекрестки – вечность, ветер…
Где поверить в возвращенье
Посложнее, чем в бессмертье.
В час последнего накала
Подожди – недосказала!
Сбившись – посчитай сначала,
Что еще недосказала?
В час последнего распыла -
Перекрестки – вечность, ветер…
Бродит осень по вокзалам,
Наслаждаясь круговертью… -
Как там рифма – я забыла?
Торжественная Осень
За стылой тишиной нахмурились дома,
И мелкая метель одела перекресток.
На стольный город мой вновь низошла зима,
А у меня опять – Торжественная Осень.
Зачем мне этот день с непрожитой виной,
Идущий не ко мне, чужой и незнакомый,
Тоски по Ноябрю, непроданному мной,
Как ветра по воде, как берега к другому?
Зачем у берегов сегодня – крепкий лед,
Зачем кружится снег, и в ночь меня уносит,
Зачем мне эта ночь, когда она пройдет,
Меня не опустив в Торжественную Осень?
Зачем, скажи зачем, на дышащий асфальт
Ложится первый снег, и умирает снова?
…Из нас пока никто ни в чем не виноват,
Ждет зимнего зима, и ждет земля – земного.
Зачем нужны слова, безгрешно-несмешны,
И часто – не нужны тому, кто произносит?
Ведь не было войны, и не было
вины,
Права была одна Торжественная Осень…
Куда уходит год, куда уходит век,
Где линии дорог сольются с горизонтом?..
На стылую черту опять ложится снег
И думать о весне покамест не резон нам.
И чья была вина, и чья была война,
И чьи опять следы стер ветер по откосам?..
…И снова декабрю приснилось: он – весна,
И плачется над ним Торжественная осень…
***
Все звезды – горохом. О господи, полог не плох,
А все остальное – игра в искушение шансов.
Простишь мне, апрель, одержимость звездою дорог? –
Гитару, бухло – и два годика: на отдышаться.
Совсем не земная – чудная, чумная юдоль,
На что соглашалась – не знала: наверно, по дури.
В княжении ветра – моя незавидная роль,
Извечного третьего в споре меж словом – и бурей.
Считай по огрехам – так что тебе выйдет не грех,
Считай по победам – так что тебе станет наградой?
Куда возвращаться? Плацкартное небо на всех,
Хлебай допьяна! – ну а там – ни поста, ни приклада.
Мое место – пусто. Стреляй – и смотри, не промажь!
Прости, мое время, неловко стрелять на параде?
В княжении слова – моя беззаконная блажь
Извечного третьего в страсти огня и тетради.
Не всякий был правым, но каждый считал, что таков,
И спасся, укрывшись в нору под особым резоном.
Куда же ты, время, торопишь своих седоков,
Когда твои вехи на той стороне горизонта?
За что расплатиться – считай до последней трубы –
За кровь с кипятком, за слепую господнюю ссуду.
Два года на выдох – а дальше – ветра на дыбы,
Извечным протестом, похожим на "больше не буду!"
Игралище ветра – мое: то ли рдянь, то ли дрянь.
Спроси за кого, но, похоже, тебе не ответит
В княжении смысла моя неизбывная дань
Извечного третьего в рифме меж "ветер" и
"Смерти".
Два года – два вдоха… Прости, не запомнишь седой,
Чего ожидали шальные крыла – не асфальт же?
Простишь мне, апрель, одержимость дорожной бедой,
К пределу всех станций, пределу предела – и дальше.
Дороги срываются. Дальше – держись, отвяжись?
Что толку, когда само время вело под конвоем,
Монеткой на карту – мою незавидную жизнь
Извечного третьего… Время, но были ли – двое?
Песня несбывшегося странника.
За что тебе твое слово? И, как ты с веком не бейся,
Но в самом своем начале ты ведал, что нет пути.
Но вдаль убегают снова, и сходятся снова рельсы –
Начало с концом дороги – как будто все впереди.
Да нет, не клинок у горла – а просто рельсы на солнце.
А впрочем, ты прав: больнее, чем был бы любой клинок:
Зачем тебя звать Дороге? Прошедшее не вернется.
Зачем тебя звать Дороге? В сем мире не быть дорог.
И вновь потемнеет небо. И звезд серебряных россыпь
Осколками вспорет полночь – и им тебя не простить.
Ты странником вовсе не был,но в мир ты явился гостем,
И, если б ты ведал бога, взмолился бы: "Отпусти!"
Но – нет над тобою бога. А ветер – студит и судит.
И вновь захлебнешься ветром, и знаешь его ответ:
Зачем тебя звать Дороге – ведь там ничего не будет,
Зачем тебя звать Дороге, которой на свете нет?
Не определился миром – системой каких пределов,
Системой каких законов?
- Какие не мог понять.
Но – это порог квартиры, и в общем, не в этом дело.
Растерянно улыбнешься: "Я, может, приду опять…"
Кому ты, кому расскажешь про этот мороз по коже
Отчаянья без причины, и боль всех запетых тем?
Зачем тебя звать Дороге – ведь ты же уйти не можешь!
Зачем тебя звать Дороге?..
Да кто бы
сказал – зачем!
И ты возвратишься снова: потерянный ли, спокойный?
Так было, так еще будет – земная система дел.
А слово всего лишь слово… О господи, как мне больно!
А там, за стеной, смеются… А что ты еще хотел?
А дальше – так будет с каждым. И кто-то еще заплачет,
А кто-то – уже не вспомнит… Да был ли? Да может быть…
И ты их простишь однажды: они не могли иначе.
Когда ты найдешь дорогу, придется тебя простить.
Кто скажет, какие звезды в знаменьях не ошибались? -
Лишь те, что дают свободу, лишь те, что зовут беду.
Зачем тебя звать Дороге, с которой не возвращались?
Зачем тебя звать Дороге? Зачем тебе…
Я иду.
***
Не были заперты души,
Не были заперты двери…
Спросишь – а кто станет слушать?
Вспомнишь – а кто станет верить?
И крестили в глуши, и растили во
лжи,
По
законам, а что сколько стоит?
Выбирали в нажим, говорили, что
жизнь,
Что
она не бывает иною,
И иной – не была. А обрубок крыла
Отзывался
– морозом по коже.
Но – любила же ведь! Ну а что как
могла –
Так
кто любит ее как не может?
Было немножечко нервно,
Было немножечко грустно.
В общем-то, все было верно.
В общем-то, всем было вкусно.
Воскресали в ролях, измеряли в рублях,
Да
не лезла: сострочено узко.
Не хватало лишь крови, что бьет за
края:
Надо б песни
еще – на закуску.
От вещей до икон, от начала времен
Перед всем
виновен лишь ветер,
Жизнелюбие наше – единый закон –
Обернулось
нам – проданной Смертью.
Было все очень реально,
Было все так, как на деле,
В общем-то, вышло случайно,
В общем-то и не хотели.
И опять расписать, как по строчке в
тетрадь,
Только
нету грехам отпущенья.
Возвращаться опять – и опять
проклинать
Этот
вечный закон возвращенья.
И опять выбирать, и опять умирать
Лжи нажима
поправ постоянство.
А когда, наконец, ты устанешь рыдать,
Скажут
вновь: "Заебала смеяться!"
В общем-то было не надо.
В общем, бывало и хуже.
Господи, не виноваты! –
Не были заперты души…
А сыграют отбой в поединке с судьбой –
Усмехнется, и не похоронит
Безнадежный твой бой лишь за то, что с собой
Унесешь на
раскрытых ладонях.
Чтобы снова во мгле, по стерне и золе
Непутевым
брести нищебродом,
Возвращаться опять, и идти по земле
С вечной
рифмой: "покамест не продан".
***
Пламя устанет. И искры угаснут в
золе.
Ах, отдарили! – Да пеплом все ваше
даренье.
…Но – звезды падают с неба, когда на
земле,
Люди забудут о самозабвенье
горенья,
Чтоб разменять все соблазны вины и
вина
На непутевую, блудную, грешную горечь
–
Так видят звезды, и так выпивают до
дна
Чашу, что с ядом, и взглядом впиваются
в полночь –
Чтоб разменять свое завтра своим же
вчера,
Весь выйдешь ведь! – Врете, сволочи,
вышел не весь я!
Игры со Смертью? Что ж, тоже всего
лишь игра,
Жизнь так смешна серебру бубенцов
Вне-небесья, -
Чтоб не считать все победы свои на
веку
Вечность считая по бедам, а их – не
истратить -
Дали б дыханья хотя бы на эту строку,
А уж на три остальные – да как-нибудь
хватит,
Но не хватало, срывалось в середине
строки,
Что оставалось - по новой развеивал ветер, -
Чтоб возвращаться опять – и идти на
круги,
Снова не веря себе и судьбе, да и
Смерти.
Рифмой банальной – простите, таков уж
язык –
Спутать пролог с эпилогом – немногие
вправе,
Тяжесть того осознанья, что ты –
черновик,
Несть, и когда-то суметь и себя
швырнуть в пламя.
Звезды уходят обратно, когда в их
мирах
Станет легко всем справляться с
неизбранной ролью.
Все песни – пепел, а правда – лишь
пламя костра,
Звезды уходят обратно…
Мой Мастер, а больно!..
***
Берегам беды не лги – лодку воротят,
Хватит жечь черновики, Мастер, - не
сгорят!
Над покровом чар да трав лунный свет
разлит.
То, в чем лжи отец был прав – правый
не простит.
От дверей твоих ключи в реки не
кидать,
Ох, вольно ж было в ночи переправы
рвать!
Над обрушенным мостом – только высота,
Раздорожным нам крестом выпала верста.
Небосвод дотла спален крыльями зарниц.
Что ж нам ярче, чем огнем, не писать
страниц?
Разбиваясь, утверждал нам зеркальный
лед,
То, что лжи отец – не лгал, обещав
полет.
Заметала нам следы полымем заря.
Лгали берегам беды, только видно –
зря!
Коли грянула гроза – празднуй Первый
Гром,
Только пламя к небесам – огненным
крылом.
Так беды не береги, как потянет в
печь:
Надо жечь черновики, было бы, что –
жечь.
Хлещут мимо риз и ряс ветры нам
навзрыд:
Пламенем прощеных нас правый не
простит.
Звали споры света-тьмы – суетой
земной,
Мало избранных, но мы шли на пир иной:
Для кого – последний вскрик: догоришь
– права,
Чей фатальный черновик – все твои слова.
Так беде своей не лги, о былом скорбя,
Хочешь жечь черновики? – начинай с
себя,
Вновь рифмуя «жизнь» с «нажим», как
тут не крути…
…Только не был отцом лжи, кто сказал –
лети!
Песенка Крысолову.
Дом у Дороги, где счастье – ушло,
Верящий редко да метко,
Стылого вечера темень – крыло,
Некто в зеленом и детка.
Дом у Дороги, основа основ,
Час приближения дали…
- Здравствуйте же,
господин Крысолов!
Как? - вы меня не узнали?
Было, как было – не помню, когда, -
Небо, которое выше,
Проще и слаще казалась вода
Серого неба и крыши,
Блудным ребенком рванулась на зов –
Вдаль, за иные пределы,
Но, - извините меня,
Крысолов –
Я утонуть не сумела.
Память пройдет и беда отболит:
Мы слишком страшно играем.
Дальше? – столетья звенели навзрыд,
Дальше? – а дальше не знаю.
Каждый из нас изначально отпет,
Зря что ли нас разделили
Тысячи Рейнов и тысячи Лет?..
Как - неужели забыли?
Если не песня лгала – инструмент,
Вас ли просить: "Помоги мне!"
Да, я любила вас – тысячи лет,
Дальше полюбят другие.
Было, как было – зима да сума, -
Думалось, верилось, мнилось, -
Вы извините меня, я сама,
Петь за века обучилась.
Дом
у Дороги, единственный дом,
Где-то
над "верно" и "ложно",
Это
рассвет прикоснулся крылом,
Спите, Флейтист, еще – можно.
Дом у Дороги, основа основ,
Час приближения стражи…
Вы извините меня, Крысолов,
Но ныне – очередь ваша.
***
М. Цветаева
Было – небо: седою сталью,
Позабытые города.
Та страна называлась… далью,
Оказалось, она – вода.
Было – счастьем, цветными снами –
Убивающим без прикрас.
Выбираемое не нами,
Выбирает вернее нас.
Повторенье былого взлета
В черный час вековых тишизн
На попытку труднейшей ноты,
Именуемой просто – жизнь.
Или сами себе пророчим
Рябью улиц и лжой минут?
Лжет не слово, а голос… Впрочем,
Там не судят, а здесь – не ждут.
Мудрено ль оступиться гранью?
Век не выдал, да бог не спас.
Та страна называлась… далью.
Чем окажется в этот раз?
Нерасчетливость многоточий
И отчетливый звон монет…
Та страна называлась… Впрочем,
Лжет не музыка – инструмент.
Плакать не надо!
Снегом светились, да сыпались пеплом,
Наши казармы.
Видно, играли мы слишком нелепо,
Слишком азартно.
Не было рока от взлета до вздоха,
Взлета до взгляда…
Все песни – пепел, а правда – жестока.
Плакать – не надо.
Ах, плакал ветер, но над круговертью
Пересверк слепит.
Искры, играя со снегом и Смертью,
Сыпались в пепел,
Над звездопадом, над небом, распятым
Взглядом горящим…
Значит, не надо? Плакать – не надо?
Ладно, не плачем.
Улицы рвались и улицы гнулись –
Будут
другие.
Как имена гордецов и безумцев
Вспомнили –
Имя,
Как танцевали смеясь по спирали
Дантова
ада…
Главное, крыльев нам не обломали.
Плакать не
надо.
Небыли-были всех сил и бессилья
Рвались
пределом.
Черт с ней, с душою, ведь главное – крылья,
Крылья же –
целы.
Над звездопадом, над небом, проклятым
Смертным
стать ложем…
Значит, не надо? Плакать – не надо?
Больше не
сможем.
Небыли-были понасотворили
Несовпадений.
Как гордецы и безумцы открыли
Прелесть –
паденья.
Право творенья есть право бояться
Тяги
распада
Огненной строчки горящего танца:
«Плакать не
надо!»
Верным, как ветер,
Искры не знают о пепле паденья –
Ровно до Смерти.
Нам не припомнить – ни слова, ни взгляда
Сбившихся судеб.
Значит, не надо? Плакать – не надо?
Ладно, не будем.
Песенка про Высоту
Этот ответ рассыпает по листьям осень.
Сеющий ветер вновь пожинает бурю.
Тайная радость наших крылатых весен.
Ах, неспроста нас боги к земле ревнуют.
Радость моя! Видишь, в солнце уперлись рельсы,
За горизонт покамест, а там расскажешь!
Радость моя, там ветер, лети и смейся,
Радость моя! – Ибо там начиналось дальше!
Не обломалась развязка – отмазка,
Странная радость, крылатая сказка,
Странная радость – горечь да нищета.
Выбирала взахлеб и сдавалась спроста,
Ну и будет тебе – чистота-пустота-
Высота…
Высота-высота,
я не твой!
На притяженье земли – отвечать отказом.
Радость моя, это ветер летной погоды,
Тайная радость наших крылатых сказок:
Право всего лишь вспомнить, откуда родом.
Радость моя, неужели еще не вечер?
В святых местах не бывает настолько пусто.
Чье притяженье было – сильней и крепче,
Ты угадаешь, если земля отпустит
В танец на грани – лишение шанса.
Малый, не путайся, и не прельщайся,
Здесь занимает пустые места
Тьма-маята, не видать ни черта,
Запретная радость, седьмая верста –
Высота…
Высота-высота,
я не твой!
Ветер как ветер… Махнувши рукою: к черту!
Тайной усмешкой нашей напрасной тени.
То, что земля любила – сильно и твердо,
Разве успеешь вспомнить – перед паденьем?
Радость моя! Но на что Вам остывший пепел?
Искры не знают страха, не помнят боли.
Хочешь – сверкну звездою в осеннем небе,
Хочешь – растаю пеплом в твоей ладони?
Танец останется – правды растают,
Был бы крылатым – так не залатают.
Не возвращайся, Надежда – пустая
тщета!
За открывшейся дверью – пустота,
И видать неспроста – ни холма, ни
креста –
Высота…
Высота-высота,
я – Домой?
…Не расспроси же тех, кто на кухнях курит,
Тайную подлость горечи тех азартов,
Горькую правду нашей бескрылой дури…
Радость моя, да здесь все рельсы летят на запад!
Но над тоскою рельсов, столбов, развязок,
Небом и ветром – лютой любви юдолью,
Тайная радость наших крылатых сказок,
Радость моя! –
Так какого же черта больно?!
Когда возвращается ветер
Вечность-кружево бьется опять
на
фрагменты забытых моментов,
Если это и впрямь были мы,
то прости, что мы так не просты.
Если вправду во сне города
вспоминают былые легенды,
То, когда в твоем городе спят,
начинается время беды.
Исправляя историю в срок,
мы ведь лгали себе сплошь и рядом,
Ох уж игры гармоний веков
на осколках разбитых сердец,
Закрывает парадным глаза
волчий век поминальных обрядов…
Если ты еще веришь в него –
расскажи про счастливый конец.
Что – с игрою по зову ветров
посреди скоростей непреложных
Сможет сделать святая стезя? –
А скорее всего, ничего.
Если б в бога поверили мы,
я б сказала, что это безбожно,
Только вера в последний полет
не оставит нам веры в него.
Будет время воспето дотла,
и воздастся за все по делам мне,
А пока – копошатся века,
и места занимает вода.
Башням снится седая скала,
и холодные, черные камни,
Этот ветер в лицо – узнаешь?
Башням снится твоя высота.
Захлебнулся от ветра в лицо.
Правда – чадом прокуренных комнат:
"Ты играешь со Смертью?" –
да нет, просто с верой в последний
полет.
Что – вернувшимся правой стезей?
Этой скорби живые не помнят,
Но зачем тебе скорбь умножать?
Лучше просто не верить в нее.
Покидает былые круги,
и назад возвращается ветер,
Не посмев обернуться назад –
берегам своей боли не лги!
Ведь, с какой высоты ни смотри,
ты увидишь лишь то, что ты смертен,
Что любые слова до того –
только память последней строки.
И крутил черный огненный бал
той весны поминальные марши.
Ты не знал подоплеки игры,
пусть столетья пускали слезу.
Но ты слишком напрасно играл:
эта вечность становится старше,
Ибо все о стремлении вверх
знают острые камни внизу.
Но, когда на твоих берегах
за туман укрываются башни,
Не посмевший полета прервать –
так кому мал терновый венец?
Только может быть, это не так?
Только может быть, все не так страшно?
Ради бога, - которого
нет! –
напиши мне счастливый конец!
Пыльной логикою площадей
не оплаканы и не воспеты,
Кто-то будет смеяться опять,
и лить вровень вина и вины,
И не верить бессмертию, но,
как всегда перепутав легенды,
Нам опять возвращаться домой,
к ожиданью последней весны.
Метка веры в последний полет? –
Или просто неверье в бессмертье?
Но, когда сновиденный туман
гасит сон фонарей в мостовой,
Но, когда в твоем городе спят,
на круги возвращается ветер,
Но, когда в твоем городе спят,
я опять возвращаюсь домой.
***
По небу метель, по двору – поземка,
Во поле ветра – вековым повтором,
Феврали-метели, зиме – недолго,
До весны неблизко, беде – не скоро.
У тебя осталось – тебе вернется
В тающих снегах за последней гранью
Узкая полоска дорог за солнцем,
Время пораженья и ожиданья.
Когда ты вернешься – без лжи, без награды,
Спустившись по скользким ступеням парадных,
Опять вспоминать свое время и имя
Земными путями, судьбами земными,
Опять ожидать в городах мимоходом
Нелетной погоды.
Сбудется нам всем, позабытым сроду,
По крылам его – чья тоска нелепей?
Небо подступало под подбородок,
Сказочка про нас – затонули в небе.
Сказочка – а нам вихрем искрометным
За свою печаль по утрам прощаться,
Феврали–метели погод нелетных:
Время забываться и возвращаться.
Когда ты вернешься – по улицам здешним,
Почти невозможным, почти постаревшим,
В мой город, тебя никогда не любивший,
Почти невозможным, почти позабывшим,
Почти потерявшим – и сны, и надежды,
А может и прежним…
По весне векам рассыпаться пеплом,
По весне ветрам восставать порядно,
Узкая полоска дороги в небо
Выпишет петлю и повернет обратно.
Сквозь какую даль снова – лентой вьется,
Сквозь беду и боль как-нибудь пробьешься:
Не хоронят тех, кто бежал за солнцем,
Мне осталось ждать, когда ты вернешься…
Когда ты вернешься – с чужими глазами
Из красок и масок из плена сказаний,
Всего, что мы выбрали веще и слепо,
Из веры, надежды, из снега и пепла,
Из веры, надежды, из снега и Смерти…
А может – не верить?
Странная песня
Ветер как ветер – полынь да ковыль,
Память твоя – это листья травы,
Шелест да звон.
Не разбираться – чужой или свой,
Было – забудь.
Над перекрестками, горькой травой –
Долог мой путь.
Был – тихий омут, где прячет вода
Крошку-звезду.
Все мы искали ее, да всегда,
Видно – не ту.
Небо да небыль, былье или быль?
После решат.
Над перекрестками – ветер и пыль.
Легок мой шаг.
Искры ясны, где огонь горячей,
Ярче – где край.
Ветер есть ветер, а ветер – ничей.
Имя – отдай.
Да отзовутся – бедой-лебедой –
Грани времен.
Над перекрестками – черной звездой –
Долог мой сон.
Все это было, а дальше – ветра,
Позже поймешь.
Может быть, вся память – только игра
В правду и ложь.
Что отзывается жизнью живой –
Позже поймем.
Над перекрестками, горькой травой,
Ладно. Потом…
Яростью-радостью,
Сказанной старостью.
Верила-правила,
Выткала набело,
Криво дорога легла.
Тоже мне, молодость -
Мороком-моросью
Дом – ни двора, ни кола,
Дом мой – ветра:
Ни кола, ни двора,
Ни свечи, ни огня,
Ни седла, ни коня,
От второго крыла
Увела-завела.
Небом ли, кипенью,
Небылью, гибелью,
Гостем непрошеным,
Тропкой нехоженой,
Мерянной – да все одно:
С каждой ступенечки
В омут колодцами
Кто – не воротится,
Кто – не воротится?
Впрочем, не все ли равно?
Князь мой, я просинью.
Позднею осенью,
В россыпи озими
Небо забросила.
Да – трын-трава,
Ни права-неправа,
И беда не беда:
Омута да вода…
Кружевом вьюжила,
Суд мой несуженый,
Выйдешь, не скажешь
Права? -
Неправа?
А слова, что трава,
А слова, что дрова -
И беда не беда,
Так, водой в невода
А дрова – что зола:
Ни двора, ни кола,
Ни свечи, ни огня,
Ни седла, ни коня –
Хватит, будет с меня!..
Кружевом вьюжила
Путала – сдюжила,
Выжила. Дальше – куда?
Небо? – Да выпьешь ли?
Пламя? – Да вспыхнешь ли?
Огненной искоркой
Путь не прорыскивай,
Да не разыскивай след.
Небо? – Да минешь ли?
Небыль? – Да сгинешь ли?
Дальше – совет на ответ,
Да навет на завет,
На чужие слова,
На права-неправа,
На чужую печаль -
На, сама отвечай!
Веришь? – Да небо ли?
Веришь? – Да не было.
Веришь? – Да небылью.
Веришь? – Не верю я,
Не было, не было, нет!
Тоже мне, молодость:
Моровой мокрестью.
Верною гибелью,
Вверена, выпита…
Что там глаза разглядят?
Сказано-связано.
Дальше – заказано.
Дальше – останется,
Дальше – не зариться,
Дальше – назад…
Странности великих встреч
Клялся ветер уберечь,
Только лжива твоя речь,
Странности великих встреч –
Блажью надо ль им?
Ветер – голову от плеч,
Да не лечь ли углем в печь?
Как судьба вострила меч,
Чтобы надвое.
Где найти, где потерять.
Только нам того не знать,
У реки Обид считать
Разве заводи?
Говорила ж тебе мать:
Не ходи меня искать!
Через небо горя гать
Вьется загодя.
Ненадежный неба кров.
Сотни огненных подков
Унесли братьев-ветров
В угль да в полымя…
Что предскажешь, сон суров,
Сотрясателям основ?
Небо – чашей до краев
Переполнено.
Кто из этой чаши пил,
Белый свет тому не мил.
В праве был или не был
Толку – много ли?
Не скажу, как ни любил,
Кто тому меня учил,
Кто на путь меня крестил
Небом огненным.
У беды на поводу
Воют ветры на беду
На холодном-то ветру,
Только толку нет…
Ветром косы расплету,
В полночь по воду пойду,
Как проснешься поутру –
Не ищи мой след
Только в землю ли нам лечь
Плеском поминальных свеч? –
Да судьбы простая речь:
В небо – пламенем.
…Клялся ветер уберечь,
Только лжива твоя речь.
Странности великих встреч –
К расставаниям.
Литовские впечатления (лирика)
Кого-то забыли. А время надежно хоронит
Брусчаткою улиц. Забыто сгинуло – лад?
Но вновь из тумана над башнями – стаи вороньи…
Почти семь столетий глядятся на нас наугад.
Земля видит сны – и в грядущем туманном рассвете
Следа не отыщешь на месте скрещения рек.
Мы – два дурака, заплутавшие в свитке столетий,
Опять перепутали имя и адрес, и век.
Страницы написаны. Время их перелистает.
А что будет после – и ныне неведомо нам.
Но вновь над туманом и башнями кружатся стаи,
И вновь, разбивая круги, исчезают в туман.
Пути сплетены, расплести не смогли, как ни бились…
Ведь даже забыв… Мы опять открываем глаза –
Земля видит сны. Мы, наверно, столетьям приснились.
Так вечность смеется, меняя свои адреса.
Над городом снов и почти позабытых видений,
Над птичьими стаями вновь на полнеба закат.
Оставь мне зеленый фонарь посредине сплетенья,
Мне хочется верить, что будет дорога назад!
Но время идет, и скрываются башни туманом,
И дело не в веке, не в жизни и не в адресах.
Никто не поможет нам, даже сорвав все стоп-краны,
Где время и вечность все так же стоят на часах.
Песня к Дарингани
И когда к колодцу рвется
Смерч тоски, то мимоходом
Буря хвалит домоводство.
Что тебе еще угодно?
Уж кому там удел был недодан,
Так и быть, разберемся потом.
…У тебя пахнет – мятой и медом,
Теплым хлебом, парным молоком.
Что ж, хвала тебе, мать, и мне б надо
Восхвалить, да ты просишь: "Потом!"
Только – тише, чем просьба пощады:
Не проси с меня песен о том,
Кто оттуда, где, с ветром сражаясь,
Берега покидала вода,
За спиною – закаты пожарищ,
На столетья – беда да беда.
Всем воздали, да слишком жестоко.
А за мной – небеса синевой,
И осевшая пыль по дорогам
Пахнет пеплом и горечь-травой,
Пахнет пеплом сгоревших столетий –
Что слова, как ни та же скрижаль?
…Мне у вас не бывать даже третьей.
Может, жаль мне, а может – не жаль?
А под утро – рассветные птицы
Разнесут облаков сизый дым…
И кому из вас буду я сниться? –
Очень может быть, что вам двоим.
И пока далеки твои сроки,
И далек от него смертный бой,
И не просят прощенья дороги
Те, что он не разделит с тобой…
Новогодняя колыбельная.
(по мотивам "Метели" М.
Цветаевой)
Сквозь переплет падает снег.
Ах, полночь бьет - следующий век.
Страннику - сон, страннице - путь.
Помни.
Забудь.
В небо - крыла отдали ключ,
Сквозь зеркала бьет лунный луч.
Что впереди - свет или смерть?
Странник, прости, - пора лететь.
Свет всюду бел. Мир наш не мал.
Снял да надел, был - да не знал.
Страннику - сон. Страннице - путь.
Помни.
Забудь.
Волен проход - звездам и снам.
Ах, полночь бьет! - по зеркалам:
В дребезг да в звон - звездный
разлет.
Сладок мой сон. Горек мой мед...
В сон, наяву, в звездную высь
Не позову - не обернись.
Страннику - сон, страннице - путь.
Помни.
Забудь.
Быть и не быть - грани зеркал.
Звездную нить не удержал.
Звезды в горсти: треснула твердь.
Странник, прости, - пора лететь.
Снегом светлей - звездная мгла.
Кружит метель - сквозь зеркала.
Страннику - сон.
Страннице - путь.
Помни. Забудь.
Когда кончится дождь
Только каждый был – отчим и зрячим.
А столетья сходили с ума.
Только – будь ты бедней иль богаче
Все равно мне, какая тюрьма.
На осколках прошедшего века
Век прошел, так чего же ты ждешь?
Ожидание первого снега…
Снег пойдет, когда кончится дождь
Только ветер на тающем снеге[1][1]
Оставляющий нас на потом,
Я любила тебя в этом веке,
Но сильней еще буду – в другом,
Когда вечность, чтоб ей было пусто,
По размеру сравняет былье,
Когда вехи парадных отпустят
Непутевое лето мое.
В небеса упираются реки,
Позабыв неизбежность плотин,
Прощены, и забыты навеки,
Все законы годин и седин,
Проскользнули – серебряной тенью,
Отголосками сна в хрустале,
Предавая навеки забвенью,
Как такое зовут на земле.
Сон мой искренний, сон мой минутный! –
За полшага до нового дня,
Я тебя позабуду наутро,
Только утром не будет меня.
И веков вековечная слякоть,
Даст припомнить знакомую дрожь…
А потом – ты разучишься плакать
И услышишь, что кончился дождь…
***
Завтра будет весна. А пока – все шевелятся тени,
Дождь идет сотни лет, и порог подмывает тоска.
Только ветер в лицо, только холод промокших ступеней,
Как в чужую цитату… Я века не помню. Пока.
Дождь идет сотни лет. Ты не помнишь? А я еще помню,
Что оплакал туман посреди мимолетного дня.
Неуверенней ветки к стеклу прикоснувшись ладонью –
Пропусти! –
неужель ты поверил всерьез в "без
меня?"
Неуверенней света в ночи, недосказанней слова,
Где-то там, где-то над этим списком последних побед…
Я вернусь! – или дождь о стекло разбивается снова,
И дрожит на столе огонек? – Дождь идет – сотни лет…
Измеряли себя не так просто – низы ли, верхи ли,
Оставались собой – получилось, что снова не с тем…
Дело не в именах – будут плиты и будут другие,
Дело в том, что поверить никак не могла в "насовсем".
Пробираясь чуть-чуть неизвестными снами земными,
Ведь пока мы поем, мы всегда остаемся в живых,
И, когда я вернусь, я опять перепутаю имя…
"Никогда" – это время. Ничуть не длиннее других.
Просто, кто из нас верил, скажи в однозначность итогов?
…В дождь тот, в небо пустое, в осеннюю стылую сталь:
Я вернусь! – или это трава шелестит у порога
И дороги клинок рассекает туманную даль?
Дождь идет сотни лет. Но однажды доходит до края.
Воскресая, в былом не припомнить – была ли вина?
Дождь идет сотни лет. Ты не знаешь, а я уже знаю
Знак единственной правды, что завтра настанет весна.
Дождь идет сотни лет, но и с камнем справляются корни,
Просто груз правды правд не всегда нам бывал по плечу…
Если сдашься заклятью – не верь, и не плачь, и не помни
(…Завтра будет весна…), даже если забудешь – прощу.
Но, когда серый дождь залатает вновь раны тумана,
Ты припомнишь, что право на крылья – есть право на грусть.
Я вернусь! Только я не об этом: не надо. И рано…
Понимаешь, ведь я же не верю, что снова вернусь…
Бредовенькая чернушная
колыбельная.
Черен вечер, стерты краски,
В сказке не было подсказки,
Три денечка, дальше – осень.
Всех сторон в итоге – восемь.
Без обиды, без оглядок:
Мед мой горек, сон твой сладок,
Третий – лишний, хата – с краю…
Баю-баю, баю-баю….
Разнарядкой будь
доволен:
В поле – ворон, в поле – воин,
Чуда – внучке, сучке – блуда,
Омут – есть, а черти – будут,
Черной ночью вышит полог,
Сон твой сладок, путь мой долог,
Дальше – я сама не знаю…
Баю-баю, баю-баю…
Ходим кругом друг за другом
Лесом, полем, лугом, югом –
Есть намеки, есть отмазки,
Есть и сказки без подсказки.
Разрешается нелепо:
Мед мой горек, сон твой крепок.
Но пора, я умолкаю…
Баю-баю, баю-баю…
Утром сон – свечная копоть:
Шорк ладошкой и не помнить,
Стать твоей тоске безмужней
Лажей, блажью, ложью, чушью…
Дальше - больше, горше,
легче…
Сон твой крепок, мой – чуть крепче:
Не ослышься, не из рая:
"Баю-баю, баю-баю…"
Баю-баю-баю… Т-ш-ш…
Как легко, когда ты спишь…
Осенняя заклинательная.
- Заплетал цветные сны для последнего холста,
Дождь осенний отыскал
Выше.
Ждал тебя с самой весны от Калинова моста,
Дождь осенний закликал:
Слышишь?
- Голос – твой – горечь
Ветер развеял…
Дом мой на полночь,
Дом мой на север.
Кто встал с рассветом
Того дело светло,
Кто встал на полночь
Того дело – горечь…
Тяжелы мои пути,
Тяжела моя печать,
Через мост не перейти –
Не ходи меня встречать…
- Ветры путали следы… Не
повыпросишь покой:
Где ж скажи тебя другой
Видеть?
Из-за гор, из-за беды – горечь-пепла над рекой.
Дождь осенний успокой -
Выйди!
- В травах путались следы,
Да дорога далека:
Сквозь четыре те беды
Глубока моя река…
Ветром – посвистом – зимой
Тяжела моя печать…
Не зови меня домой,
Не ходи меня встречать…
- Указала верный путь к
берегам иной реки
На дорогу без тоски
Осень.
Расплетутся как-нибудь те дороги далеки,
Зря вязали узелки
Весны.
- Лютую горечь
Сам же засеял!
Дом мой на полночь,
Дом мой на север…
Кто встал с рассветом,
Того дело светло.
…Дом мой на полночь,
Мое дело – горечь…
Мне вино мое
- виной,
Мне тоска-моя-печать,
Сам за мост водил весной,
Что ж теперь идешь встречать?
- …Заплетал цветные сны
для последнего холста,
Дождь осенний у креста –
Лаской.
Ждал тебя с самой весны от Калинова моста,
Дождь осенний отхлестал…
Здравствуй!
Южный разъезд.
(Дорожный
дневник, поэтическая версия)
(из
цикла)
Предновосибирская дорожная.
Тянется время, ужели не помнишь?
Не возвращайся, мосты развели
Стрелки часов,
разойдясь в эту полночь.
Не возвращайся, всяк знает свой срок
Ложью судеб у последнего дня,
Ржавую зелень, осколки дорог,
Что ты еще приберег для меня?
Ржавую зелень, осколки дорог,
Что ты еще не берег?
Это пройдет, все сто раз отболит,
Слишком напрасно и страшно играли.
Что-то в груди предвещало зенит –
Это рассвет догорает в бокале.
Что ты оставил – уже не твое,
Что ты забудешь – известно немногим:
Ветер да небо, бурьян да былье,
Смертное сердце бессмертной Дороги,
Ветер да небо, бурьян да былье,
Смертное сердце мое…
Будет почет за напраснейший труд,
Память по мерке уже не исправишь…
Не возвращайся, заставы не ждут,
Стаи простят – но когда ты растаешь.
Не возвращайся – всяк знает свой срок:
Время полета есть время огня,
Блудную горечь, осколки дорог,
Что ты еще приберег для меня?
Блудную горечь, осколки дорог
Что ты еще не берег?
Нас выбирали былье да зола,
Танцы в полнеба – кострами до края
Слева по горло, а справа – дотла,
Мы выбирали ли, нас выбирали?
Что оставалось? – Земной окоем,
Стертые даты, забытые сроки,
Ветер да небо, бурьян да былье,
Смертное сердце бессмертной Дороги,
Ветер да небо, бурьян да былье,
Смертное сердце мое.
Какой из всех Богов.
Все меняется в свой срок –
реки в море, в небо птицы,
За зимой – весна опять, тает лед – придет вода.
Но какой из всех Богов пособит мне воротиться,
И еще хотя б один подсказал бы мне – куда?..
Где я был, каким я был – и не черным, и не белым,
Вдоволь выхлебал ночей из хрустальной чаши дня.
Все дороги ищут цель,
бродят странники, как стрелы,
Непутевый мой стрелок, ты куда пустил меня?
Не жалел и не желал, где любили, там и били,
Где забыли – ну и что, не моя была печаль.
Стрелки путали часы – от Вильняе и до Бии,
Прошлый год как прошлый снег,
и грядущего не
жаль…
Хорошо там, где нас нет,
где мы есть – намного хуже
Просыпаясь, в миражах
видишь вновь ночную тьму.
Но какой из всех Богов мне подскажет, где я нужен,
И еще хотя б один объяснил бы мне – кому?..
Как понравится мой путь, так такого понаправят,
Что хоть плюнуть да бежать! Так беги – и не вини.
Для меня огня не жгут, и свечей по мне не ставят,
Если сможешь – так иди, а не сможешь – извини.
Все меняется в свой срок: колесо перевернется,
И следы мои с земли смоют ветер да ковыль,
У конца моих дорог, запустивший меня в солнце,
Усмехнется мой стрелок, если он, конечно, был…
Там, поди ж ты, хорошо, за захлопнутою дверью,
Там, поди ж ты, хорошо, где ни друга, ни врага…
Но какой их всех Богов научил б меня в них верить,
И еще хотя б один подсказал – а на фига?
Ветер с середины воды.
Есть такая игра – приближенье финала,
Это в небо играют забытые птицы,
Мы боялись предать, мы боялись разбиться:
Подожди, обернись, нас пока еще мало,
Чтоб сниться…
Черный свет от сгоревшей звезды
Осыпался нам снегом и пеплом на плечи
Посреди перекрестков прокуренных комнат.
Мы боялись предать, мы боялись не помнить.
Время лечит, хотя получалось не легче,
Да полно!
Перекрестки сходили с ума,
Не давая нам шанс развязать неувязку
В этих играх по мелочи каждому зверю.
А поди ж хорошо за закрытою дверью,
Пощади же меня, расскажи же мне сказку,
Не верю!
А потом подступала зима,
Рассыпая снежинками все мирозданье:
Зря писались слова, зря стучали колеса.
Кто-то вспомнит еще, но никто не попросит,
Так легко навсегда отменив оправдания
Осень.
Это ветер с середины воды.
Просто эту развязку уже не развяжешь:
Уходя – обернись, уходя, не прощайся,
Есть такая игра – превышение шансов,
Я еще подожду того дня, когда скажешь:
Возвращайся!
Просто свет непогасшей звезды.
Было – сам ты горел, без тоски, без обману.
Бродит старой тоской виноватая память,
Мы боялись предать, мы боялись оставить:
Подожди, обернись, нам пока еще рано
Таять…
***
…Я оставляю еще полкоролевства
Без боя, без воя, без грома, без
стрема…
Янка
Черный кораблик причала печалей,
Черный осколок несбывшихся судеб.
Вся беспощадность твоих безначалий:
Ах, обернись! – ибо Завтра не будет.
Не обернешься. Никто не попросит
Лживого слова, последнего взгляда.
Это дожди возвращаются в Осень,
Дальше не будет, но дальше не надо.
Черного неба последнее солнце
Каплей с небес, точно делая милость…
Самую капельку неба в колодце,
Ах, как хотелось, да не получилось.
Не оправдаешься и не исправишь,
И позабудешь, представ пред ответом,
Завтра предашь, или завтра оставишь? –
Шило на мыло, да дело не в этом.
Было не с нами, мы были другими.
Что уносили под белой рубахой? –
Осени нашей забытое Имя
Ветер сотрет до последнего знака.
Черный кораблик причала печалей,
Я не прощаюсь, ты после расскажешь
Всю беспощадность твоих не-прощаний:
Это дожди возвращаются в Дальше…
Не было неба – хватало обоим.
Не получилось: пришли за ответом.
…В общем-то, с боем, и, в общем-то, с воем,
С громом и с стремом, но дело не в этом…
***
Засыпает душный город, все грехи отпустив,
Фонари в окно светили, и
причем здесь звезда? –
А покамест не у бога все
дороги в горсти,
Отпусти меня, покамест еще помню – куда.
Засыпает душный город – центром всех городов,
Дав заречься-уберечься от беды, от огня.
Но закрой меня на сотни, хоть на все семь холмов
За стрелою рельс к востоку нагоняют меня
Сказки да сумерки, смутные комнаты,
Ветер и небо, развилки судьбы,
Странная песня с рефреном непонятым –
Надо ж придумать подобную быль…
Для бегущего за солнцем непредсказанный зов
Оставаться перекрестком меж страстей и скорбей
По путям за черным снегом – не отыщешь грехов,
Как своих не хватит – в речку: зачерпни да испей!
Потеряешь ненароком – отразится в окне
Преломление дороги, продолженье пути.
Если все дороги с карты рвутся в небо над ней –
Замирающему сердцу не поверив, пойти
По перекресткам – за сказанной сказкою,
По пересказам – поди угадай!
Ждет меня – горький, нездешний, неласковый,
Странный мой, северный, адовый рай.
Оставались без почину, без тоски, без затей,
Без чего-то там двенадцать в непроглядную тьму.
Возвратившимся на карту, воскресавшим не с тем –
Кто из нас кого придумал, и зачем – не пойму!
…Засыпает душный город, все пути перекрыв,
Возвращаться и прощаться невзначай, вечерком…
Позабытым черным снегом – то ли мир, то ли миф,
Осыпается на карту непонятно, чего…
Где – пересказано, где – колобродили?
По пересказам – беда не беда.
На перекрестке – Оби ли, Смородины? –
Сказано-связано, дальше – куда?
Песенки Яртэне
(из цикла)
Первый гром.
Не прости нас, господи, на века:
Века мы не ведали – на потом.
Жизнь рвалась как нить, да кишка тонка,
Ныне ветры празднуют Первый Гром.
На речной воде не сыскать следы
Тех, кто уходили – не нам искать.
Принесла б напиться, да нет воды:
Ныне реки все повернули вспять.
Невинно вино у Обид реки,
В небесах – луны не достать багром.
Эх, разлет-мой-ветер, гори и жги,
Славься, лютый праздничек – Первый Гром!
А на перекрестья ложится снег.
Кому там не спится под сном земли?
Черти крутят мельницы – коий век?
Чашу лили полную – обнесли!
Чашу лили полную, за края,
Ан не вышло, кануло – чтоб ведром?
Нечисти да небыли – да былья
Горек славный праздничек – Первый Гром.
Как гуляло счастье мое с сумой,
Да стал быть, нагулялось – и кончен спор.
Выходи, народ, нынче праздник мой,
Нынче праздник мой, завтра – мой костер.
Ах, как звезды падают – острием,
Рано что-то это все сорвалось.
Славься, лютый праздничек – Первый Гром!..
…Завтра начинается – Вечный Пост…
Вечный пост
Ни гулять, ни бражничать – не проси:
Не мое веселье – и тебе не в рост.
Если можно, чашей той – обнеси,
Коли ветры празднуют Вечный Пост.
Горюшко ль свое мне под ручку взять –
Вывести в ветра, разгулять авось.
Сладкое питье, да каково вставать?
Больно мягко стелешь ты – как спалось?
Не решить, но важно ли, что в горсти?
Под разброд с разладом лениво пьем.
Если можно, чашей той – обнеси
На пиру великом, да не моем.
Что, собратья-бражники нам цена?
Что бы ни топили – всплывет на дне.
Да только – мне ли спрашивать, чья вина,
Что не хмелеть, а плакаться впору мне?
Эх, кривая-ражая, вывози!
Да так тебе и вывезла – на погост.
Если можно, чашей той – обнеси,
Коли ветры празднуют Вечный Пост.
Не прочесть нам "Верую" в должный срок:
Ни в кого не верили – нам видней.
Мерили не мерой нам – видно, впрок,
Чашей, хоть серебряной,
да что там, в ней?
Песня для Алхэны.
Смертью ли взяли с нас, смехом ли
Путали
нить?
Логику бед над победами
Смели ль
винить?
Были – чужими и странными
В небе
могил.
Небо – закатными ранами –
Город любил.
По дороге прямой, где зимой
Отметали
забытые вехи,
По дороге иной, где виной,
Как могли,
так латали прорехи,
По дороге прямой, где быльем,
Вознеслось
то, что сжал да посеял,
Возвращайся домой! –
Где твой
дом?
Пепел развеял.
Знать, почему,
Чашу, налитую поровну,
Пить –
одному.
Многого с нас не потребуют:
Было б – да
жаль
Неба, которого не было –
Пепел да гарь.
По дороге прямой - так умой
С
невиновности – трезвых и пьяных –
По дороге без сна, где вина
Все равно
не влезает в стаканы.
По дороге прямой, где судом
Обрекали
беду на бессмертье,
Возвращайся домой! –
Где твой дом?
Пепел да ветер.
Небо возлюблено гибелью,
Знать,
неспроста,
Только – что налито – выпито,
Чаша пуста.
Смертью не взяли с нас, страхом ли
Рук ото
лба.
Там, где над стертыми знаками
Медлит
Судьба
По дороге прямой, где с сумой
Шел за то,
что мудрей и богаче
По дороге судеб, там, где слеп
Неизбежно,
хоть прежде был зрячим,
По дороге прямой, где огнем
Окрестили
проклятье победой
Возвращайся домой! –
Где твой
дом?
Небо да небыль.
Вспороты огненным молотом
В глади
воды
Черные крылья над Городом –
Время беды.
Миг до надежды и гибели
Вверенный
нам,
Где над дорогами дымными
Снег да
туман.
По дороге прямой, где зимой
Хлесткий
ветер больнее, чем нежность,
По дороге прямой, что домой
Возвращается,
как в неизбежность,
По дороге прямой, черным льдом,
Обратившим
все небыли – былью,
Возвращайся домой! –
Где твой
дом?
Черные крылья…
Чаша моя пуста.
Танец на грани парадного рая:
Зеркало треснет, осколочки ранят,
Лестница в небо по граням-осколкам моста..
Что это значит? – незначимо, в общем.
Рано путь начат, да загодя кончен.
Искры летят – чем больнее, тем звонче…
…Чаша моя пуста…
Улицам рваться и улицам гнуться,
Быв – святотатцем, не быть – святокупцем:
Продана, предана, вверена, только не та.
Ах, не просила – ни света, ни хлеба,
Небо любила, а выбрала – небыль.
Было ли, не было – ныне не требуй!
…Чаша моя пуста…
Сладко ль – не знаю, а слаще – лишь мертвым,
Чашу до края да горя по горло,
Грязной водой кто осветит святые места?
В угли срывал мои пьяные вишни,
Что ж ты рыдал, что иначе не вышло?
Было ли, не было – кто ты, мой ближний?
…Чаша моя пуста…
Неба осколки – по улицам летом,
Зеркало треснуло – кто соберет их?
Ах, зазеркальная рама – одна пустота!
Неба пила не щадила обрубок,
Грубо жила, а быть может, и глупо.
Было ли, не было – тоже поступок.
…Чаша моя пуста…
Как воскресало – из снега и пепла,
Как в ноябри выбирало нас небо…
Да, кто придет, тот найдет, но пойдет не туда.
Треснуло небо. Потерянной птицей
Ах, закрести меня, чтоб не присниться,
Ах, напои меня чистой водицей
…Чаша моя пуста…